О рисках и стратегиях
— Ваша личная мотивация как-то менялась с ростом бизнеса?
— Знаете, основная мотивация остается той же, что и была, — получать такой результат, чтобы не было стыдно перед самим собой и тем, кто тебе доверил какие-то активы, рассчитывает на успешное партнерство. Мне кажется, это неправильный подход, когда тобой движет только желание заработать как можно больше. На самом деле в бизнесе чаще всего важны не деньги как таковые, а некая самореализация — когда хочется что-то сделать лучше, чем другие, чтобы можно было этим гордиться, чтобы тебя за это уважали. Если раньше мне было интересно получить мандат на размещение каких-то облигаций и была очень серьезная мотивация провести эту сделку безупречным образом, то сейчас — вывести на передовые позиции новый для меня бизнес.
— Нового у вас теперь немало, и некоторые активы уже в лидерах, например, банк МКБ. Но это финансовая тема, вам хорошо знакомая. А вот еще три года назад трудно было представить, что «Регион» будет строить грузовой терминал на берегу Амура и займется агробизнесом…
— И еще жилой и коммерческой недвижимостью. Знаете, «Регион» создавался как бизнес по управлению активами. На рынке ценных бумаг можно успешно управлять одним миллиардом или десятью, но, когда у тебя 100 миллиардов, такой эффективности уже и не получится. Во-первых, такое количество хороших выпусков тяжело найти. Плюс есть границы прибыльности: доходность ОФЗ — это тот уровень, от которого отталкиваются все остальные долговые инструменты. Альтернативные инвестиции по определению способны принести больше. В долгосрочном плане, разумеется. Получается, что необходима, если думать о будущем, некая переориентация и диверсификация. Мы, например, занимаемся пенсионными фондами — это всегда длинные деньги, и им нужна соответствующая сфера приложения… А теперь и у меня клюет! (Вытаскивает крупного карпа.) На чем мы остановились?
— На длинных деньгах…
— Так вот, новые направления, запуск каких-то новых проектов были для нас неизбежны. Возьмем, к примеру, бизнес-центры класса, А — это ликвидные вложения, которые позволяют получать арендный поток как минимум на уровне процентных ставок, а если происходит девальвация рубля и усиливается инфляция, то в итоге они все же отыгрывают в стоимости. Конечно, когда возникают кризисы, недвижимость проседает, но потом все равно отрастает. Поэтому на длинных промежутках времени этот продукт позволяет заработать больше, чем на рынке облигаций, где ОФЗ или другие ценные бумаги может купить любой. Второе направление после недвижимости, на которое мы сейчас пристально смотрим, — частно-государственное партнерство.
— Строительство на Амуре — это пробный шар?
— Можно и так сказать. Я считаю, что Арктика и Дальний Восток в ближайшей перспективе будут основными точками роста российской экономики. Перспективы Дальнего Востока прежде всего обусловлены соседством с Китаем — очень мощной экономикой, которая продолжает динамично расти. На Дальний Восток целенаправленно приглашаются инвесторы, мы находимся в прямом контакте и с губернатором Амурской области, и с министром по развитию Дальнего Востока. И когда нам предложили съездить, посмотреть инвестиционные варианты, я поразился, насколько серьезно меняется ситуация в регионе. Мы были на строительстве Амурского ГПЗ — это совместный проект «Газпрома» и «Сибура». Там сейчас работают, если не ошибаюсь, 25 000 человек, по всему горизонту, куда ни посмотри, сплошная стройка. И таких масштабных проектов там очень много. Мы инвестируем в таможенно-логистический комплекс «Каникурган». На Амуре был построен мост, это российско-китайская государственная концессия. Соответственно, необходима инфраструктура, которая будет обслуживать транспортные потоки. Еще мы строим в Благовещенске пассажирскую канатную дорогу через Амур.
— Инвестиция, конечно, надежная, но все-таки 17 млрд рублей нужно потратить. Вы долго думали или сразу согласились, когда такая возможность появилась?
— Практически сразу. Знаете, многое зависит от людей, с которыми ты договариваешься о партнерстве. На нас очень приятное впечатление произвела местная администрация — люди заинтересованы, чтобы к ним приходили инвесторы, вкладывали деньги, они помогают эти проекты двигать. Причем это реальная помощь, не только аппаратная. Весь Дальний Восток сейчас под это «заточен». Если возвращаться к вопросу о мотивации, то дальневосточные проекты — это большой вызов и очень сильная мотивация.
— Вот вы о стратегических вещах рассказываете, а на удочку все равно поглядываете!
— Да это так, по привычке…

— На финансовом направлении у вас что-то интересное происходит?
— Например, развиваем кредитование в юанях через МКБ. Взяли в Китае синдицированный кредит и уже работаем с несколькими крупными российскими импортерами. Очень перспективная тема — рублевое кредитование крупного бизнеса в странах СНГ. Мы сейчас плотно работаем с Казахстаном. Руснарбанк у нас сосредоточился на автокредитовании, ипотеке и кредитовании под залог недвижимости и показывает очень неплохие результаты. Любому бизнесу вообще нельзя застаиваться. Если начинается ровное, спокойное движение, то, скорее всего, бизнес умрет. Потому что конкуренты будут находить новые возможности, создавать новые продукты, а у тебя возникнет болото, которое постепенно будет засасывать.
— А к венчурным инвестициям вы присматривались? Новейшие технологии — многообещающий, очень динамичный рынок…
— Конечно, какие-то средства можно направлять в венчурные инвестиции. Но сейчас проекты в IT часто устаревают быстрее, чем завершаются. Или не оправдывают расчеты. Мне кажется, в этом сегменте очень тяжело делать какие-то прорывные проекты с нуля. Хотя все бывает… Таможенно-логистический комплекс, несмотря на всю его затратность, я не считаю венчурным проектом. Здесь все-таки реально просчитать потоки, умножить одно на другое, построить модель и увидеть четко то, что получится. То есть это больше проектное финансирование. А венчурный проект — это когда ты можешь не обладать компетенциями в той сфере, на которую у тебя просят деньги. Надо либо очень сильно верить в компетенции этой команды, либо подкинуть монетку: получится, не получится?
— Как в казино, которое вы не любите…
— Да, как в казино. Очень многие создают венчурные проекты в области IT, на первый взгляд перспективные. Но у одних они выстреливают, а у других нет. Почему? Я пока не смог разобраться в этой разнице.
— Несмотря на то, что у вас за плечами мехмат и вы легко вникаете в схемы и формулы?
— Мне кажется, тут не в формулах дело. Нужно очень тонко понимать будущего потребителя, предчувствовать какие-то вещи. Помните, десять лет назад Apple презентовал первый планшет? Я тогда подумал: какая-то ерунда. Есть телефон, есть компьютер, зачем нужен планшет? А в Apple предугадали, что такое устройство будет востребовано, и сделали его. В венчурных проектах, наверное, не стоит полагаться на свое мироощущение. Хотя… Вот у меня младшая дочь изучает биохимию. Она считает, что биотехнологии — суперперспективная тема, и я с ней полностью согласен.